Константин Кедров, Алина Витухновская. Онегин Твистер.
– М.: б.и., 2004. – 56 с.

1. «Евгений Онегин или Он Негий Ев Гений»

«Это глот с планеты Катрук, не верьте ему, – он притворяется!»

Одно дело, когда этим занимаются пубертатные подростки, совсем другое, когда этим занимается профессионал, номинант Нобелевской премии. Не ради, так сказать, литературного фимиама:

Месье Лябе француз убогий
Чтоб не измучилось дитя
Учил его любви шутя
Не докучал моралью строгой
Слегка за шалости бранил
В публичный дом его водил (с. 7).

Для тех, кто думает, что «все черешни червивые» и что голова образованного человека похожа на перечницу, приведу письмо Татьяны:

Я вас люблю
Любовь еще быть может
Или не быть
Тут Гамлет не поможет (с. 18).

С таким же успехом поэма могла называться «Гамлет или Тел Маг»:

Часами размышлял в постели он
Дала ли Гамлету Офелия
Дала, конечно же дала
Иначе, что же за дела
И для чего в ручье топиться
Который сам едва струится
А если это не давалка
Ее нисколечко не жалко (с. 19).

«Для гения недостаточно смастерить Евгения Онегина», – писал Николай Надеждин. И был чертовски прав! Но легко швырнуть чернильницей в черта. Не в каждого черт швырнет чернильницей!

2. «Фотография черного человека»

Мистер-Твистер совокупился
с негритянкой в отеле «Рига».
Презервативы рвались как принципы.
Бедная Рита (с. 36).

Номиналисты расскажите, что такое «медуза груди», «сосок гвоздя», «ржавое молоко» и «клыки дождя»?

Говорят, что богема – это не круг, а скорее стадия карьеры – пора безвестности начинающих писателей и художников. Алина давно прошла стадию богемы. Алина – это Грэйс в литературном Догвилле,  Ларс фон Триер  в поэзии.

Поэма «Твистер/Фотография черного человека/Почти герой» рассказывает про негра-нацбола ставшего белым, типичным американским потребителем, ведущим просоциальный образ жизни. Убийство «арийского» ублюдка, «мутанта-анонима», бритоголовыми афроамериканцами в негритянском гетто, вызывает хохот партийцев, смотрящих новости из Нью-Йорка по Несуществующему каналу. Предупреждение для всех, кто променял Selbst на буржуазный Gemut, свободу на респектабельность…

Представление о стилистике поэмы дает фрагмент — герой видит черную партийку (парт-арт-арийку):

И однажды, вспотевший в жадном кокаиновом танце,
В кабаке, где судьба озиралась глазами устриц,
Где любовники ужасов капризными ртами сплетаются,
Завязываясь на мертвый развратный узел,
Он, как будто узревший нутро, изнанку,
Выплюнул губой поцелуя своей нелюбви проститутку,
Когда увидел, сидящую за дальним столом негритянку,
Пьющую темноту коньяка и читающую Заратустру (с. 44).

С Алиной произошло тоже самое, что с фрайевским Гантенбайном. Достаточно убедить, что ты слепой, потом можно сидеть у камина с книжкой, никто не обратит на тебя внимания. Гол в футбольный ноль головы не засчитывается.

Единственной альтернативой абсурду, дискредитации становится Диктатура Ничто – инферментальная finita la ideologia. Если Виктор Пелевин был выразителем духа 1990-х годов, то Витухновская забежала на десятилетие вперед. Идеологии «Generation П» и «ДПП НН» свиваются в колодезь Прошлого. На дворе Диктатура Ничто, самая либеральная и тоталитарная из всех диктатур Настоящего и Будущего.

Конц-арт вырастает из фэнтези, прорезает как нож палатку. Жемчужного ада моль проедает лоскутный ковер постмодернизма. Медуза Ничто струится в елейной радости. 

Нужно жить поверхностью кожи. Бессознательно. Лаская слизь скользкими протуберанцами. Как молниеносная растопыренность во взвеси с планктоном. Мреющий круг с молочными глазами. Живокость. Грибница пустых снов в фотосфере неповторимости.

Пока не придет мальчик:

Мальчик рвет на куски медузу.
Медуза кричит, имея в виду «не надо» (с. 39).

Это интуиция слизи и сабспейса.

3. Диктатура Ничто

Продолжая пародийно-метафорическую линию, начатую авторами сборника, можно сказать, что идея сборника – это «сунья», вогнутое ничто, влагалище поэзии. Так называли кружок, который ставили на месте пустого разряда. На хинди «сунья» значит «пусто», «пустое место». Арабы вместо «сунья» стали говорить «сифр», а это уже знакомое нам слово. Сунья – единственное число, произошедшее от созерцания, а не пересчитывания.

В отличие от индийского общества, фокальной точкой которого была «нирвана«, блаженно-безличное Ничто, погрязшая в материализме европейская цивилизация лишена инстинкта восприятия Ничто, как блага (либидо Ничто).

В рамках «нигилософии«, апофатической гносеологии давно показано, что никакое другое знание, кроме как о Ничто, невозможно. В самом деле, представим науку о чем-либо реально существующем. Все реально существующее, если бы таковое имелось, не могло бы познаваться, так как возможности его свойств уходили бы в бесконечность. Одно Ничто познаваемо, поскольку имеет единственное свойство, а именно – не существовать. Ничто нет – и это все, что мы можем о нем сказать. Ноль тождественно равен нулю. Это и есть та экзистенциальная математика, о котором мечтал Милан Кундера.

Ничто нам дано в отсутствии опыта, нулевом переживанию. Поэтому только в познании Ничто не может быть сомнения.

Что же может вернуть европейцев к истоку Ничто, дну реальности? Эту роль должно взять на себя искусство. И первопроходцем в этом направлении был гениальный Казимир Малевич. Его «Черный квадрат» – это не размазанный сгусток страха, а геометрическое Ничто. Имеет значение, что на выставках Малевич располагал «Черный квадрат» в углу – так, как принято вешать икону. Свою работу Малевич называл «иконой нашего времени». Все позволяет занести его в число предтеч Диктатуры Ничто. Но что «Мавлевич», не додумавшийся до Черного Куба!

Проблема ничто – это пограничная проблема математики, естествознания, эстетики и философии, и она, видимо, не может получить исчерпывающего решения за конечный срок существования любой цивилизации, хотя бы потому, что понятие ничто непрерывно меняется по мере расширения наших знаний.

Ничто – это Квазиат Абсолюта, точка отсутствия, геометрическая сингулярность. Поэтическое логарифмирование смысла, может быть, самый короткий путь к познанию Ничто. Но кто еще касался этой темы? Только не говорите о Гёльдерлине. Гёльдерлин – для гёттингентской профессуры!

Некогда дьявол обольщал голыми блудницами, булькал вином, звенел золотыми дублонами. Готические времена давно прошли, как эпоха черно-белых телевизоров. Растаяли в барочном тумане. Ныне черт поумнел и соблазняет небытием.

http://alinavit.ru/kvaziatabsoluta.htm