 Игорь Сид. Геопоэтика: Пунктир к теории путешествий: Эссе, статьи, комментарии.
– СПб.: Алетейя, 2017. – 430 с.
Мне трудно писать об Игоре Сиде, которого хорошо знаю, – отсутствует необходимая «дистанция» для непредвзятого восприятия. При этом Игорь – один из самых замечательных, разносторонних и одарённых людей из всех, кого я знаю. Но есть одна причина, почему я часто себя с ним сравниваю. Ещё в юности он придумал и стал постепенно наполнять содержанием два перспективных концепта – геопоэтика и зоософия, подобным образом и я более 15 лет разрабатываю алгософию и нигилософию. Разумеется, тогда, когда нам пришли в голову эти идеи, мы ещё не были знакомы. Сид жил в Днепропетровске, в Керчи и других городах, некоторое время работал океанологом, без конца путешествовал по миру, а я безработным физиком прозябал в Москве и постепенно втягивался в журналистику и гуманитарные исследования. Интересно, что к настоящему времени мы обнародовали в более или менее оформленном виде только экзотеричные, доступные широкой аудитории теории – геопоэтику и алгософию. А о более эзотеричных зоософии и нигилософии опубликовали только несколько фрагментов, набросков, небольших статей.
Прочтя в новом сборнике за раз все статьи Сида по геопоэтике, я поразился тому, насколько они блестящи, интересны и глубоки. Ведь 90 процентов энергии и времени Сида всегда уходило на разнообразную культуртрегерскую деятельность – организацию всевозможных мероприятий, круглых столов, акций, творческих вечеров, форумов (самый известный – Боспорский форум), а на эссеистику оставалось в лучшем случае 10 процентов. Кроме того, Сид – перфекционист, то есть неделями шлифует каждую строчку, пока не доведёт текст до идеала: перфекционист заведомо не может похвастаться большим количеством текстов – только их качеством. И вот представленный сборник – по сути, побочный продукт в бурной культуртрегерской деятельности Сида – значит больше, чем иной творческий человек может сделать целенаправленно за всю жизнь.
Стиль Сида очень живой, эмоциональный, с увлекательными автобиографическими отступлениями, панорамами и культурологическими обобщениями (как тут не вспомнить «Путевой дневник философа» Германа фон Кайзерлинга). Конечно, есть и общие теоретические размышления, скажем, геопоэтика определяется как «работа с ландшафтно-территориальными (географическими) мифами», а также «создание новых мифов или обновление старых». Уже в ходе своих изысканий, Сид обнаружил, что в 1980-х годах во Франции термин «геопоэтика» употреблял поэт и эссеист шотландского происхождения Кеннет Уайт, но не наполнил его каким-то конкретным содержанием, не разработал детально. А у Сида мы видим «геопоэтику в действии» на примере Керчи, Джанкоя, Днепропетровска, Донецка, Байкала, Мадагаскара, Абхазии и других городов и территорий.
Ещё позже Сид узнал, что в России сходную проблематику разрабатывает философ Вадим Штепа. Интересный случай конгениальности. Только Сида манит Юг, а Штепа сосредоточен на Северо-Западе России (Карелия и прежняя Ингерманландия) и использует принципиально иную терминологию («регионализм», «ребрендинг территорий» и тому подобное). Сравнение двух альтернативных геопоэтических подходов само по себе крайне познавательно, но это отдельная тема, замечу только, что для Штепы главное – это культурное и политическое самоопределение регионов, а для Сида – культурный диалог, Штепа ищет возможности для культурного обособления, а Сид – для культурного сближения и взаимопонимания.
И ещё одна рубрика в книге – путешествия Сида. Такого количества солнца, тропиков, лазури, дождевых и морских брызг на одну печатную страницу я с детства не встречал (ну, может быть, в «Детях капитана Гранта»). Сид просто упивается путешествиями и водной стихией. О, как восхищают такие люди! И как сетую я на самого себя, крайнего интроверта. Мне путешествия не дают ничего. Перемещаясь в пространстве, я убеждаюсь только в собственной самотождественности, а непомерно разросшийся внутренний мир заслоняет красоту мира внешнего. И притягивает меня только всё разрушающееся, заброшенное, депрессивное. Впрочем, и в таких склонностях я не одинок: постоянно встречаю аналогичное признание у различных авторов. Вот недавно встретил у французского писателя Бенжамена Констана в романе «Адольф» (1816): «Напрасно порываем мы с вещами и, с существами внешнего мира, мы не можем порвать сами с собой. Мы меняем положение, но в каждое из них привносим то мучение, от которого надеялись избавиться». Честно говоря, хотелось бы, чтобы было больше таких людей, как Сид, а не мрачных домоседов, вроде меня.
https://litrossia.ru/item/11008-vsya-pravda-o-botve-izumlyaemsya-vmeste-s-mikhailom-bojko |
