Василий Зубов. Из истории мировой науки: избранные труды 1921-1963.
– СПб.: Алетейя, 2006. – 632 с. (Библиотека Ренессансной культуры).

Подобно своему учителю Павлу Флоренскому, Зубов всю жизнь исповедовал идеал цельного и целостного знания и считал, что «нет граней между наукой и метафизикой, наукой и поэзией, наукой и религией: человек един и его духовное око едино». Однако его решение посвятить себя изучению Средневековья было во многом вынужденным. Подсказанная инстинктом самосохранения область исследований уберегла его в разгар репрессий, но не позволила в полной мере осуществиться как самобытному мыслителю. Оттого Зубов сегодня известен главным образом среди медиевистов как историк естествознания и автор комментариев и примечаний к собственным переводам средневековых мыслителей и архитекторов (Леона Батиста Альберти, Леонардо да Винчи, Жана Буридана, Николая Орема и прочих).

Сжиться с ролью экскурсовода по Средневековью и эпохе Ренессанса Зубову, по-видимому, помогло то, что они несли отпечаток столь любезного ему идеала неподорванной полноты и органичности знания. Это для нас средневековая наука – огромный заржавевший механизм с неповоротливыми аристотелевскими шестернями и религиозным экстазом вместо масленки. По мнению Зубова, система средневекового мышления, в силу своей, может быть, избыточной чувствительности к нюансам, больше походила на аптекарские весы.

Вопрос никогда не перестававший волновать философа: почему именно эпоха Возрождения дала толчок современному научному знанию? Проблема заключается в том, что, как показывает Зубов, разработанный Галилео Галилеем двойной научный метод, включавший в себя «резолюцию» и «композицию», то есть опытно-индуктивный и абстрактно-дедуктивный способы исследования природы, в общих чертах был известен несколько столетий. Предписание «восходить от действий к причинам для того, чтобы затем опять нисходить от причин к действиям» уже во времена Леонардо да Винчи звучало как академическая банальность.

Предлагаемое Зубовым решение может показаться неожиданным. Он демонстрирует, что в период накопления экспериментального знания «резолютивно-композитивный» метод мог служить лишь источником псевдокаузальных объяснений и прочих конфузов. Более продуктивным в эту эпоху был метод аналогии, гораздо чаще служивший эвристическим приемом, чем средством мнимого объяснения. Именно метод аналогии, а не дедукция или индукция, рождал гипотезы, которые затем проверялись экспериментально.

Виртуозом аналогии, по мнению Зубова, был Леонардо да Винчи. Если великому винчианцу так и не удалось стать отцом современной науки, то только из-за приверженности аристотелевскому наследию: представлению о «естественных местах», учению об элементах и прочим ложным предпосылкам. Сколько бы Леонардо ни экспериментировал и ни наблюдал, ему не удалось продвинуться дальше ряда поразительных интуиций и технических изобретений, чем и объясняется клочковатость его записей, наблюдений и философствования.

Окончательно метод аналогии уступит место более разработанным и эффективным методам познания только в Новое время. Сыграв неоценимую роль в становлении современного естествознания, он станет уделом шарлатанов и эзотериков, по-прежнему считающих его способным «провести нас через самые запутанные тропы владений Природы к ее первичным и конечным тайнам» (Е. Блаватская).

http://ng.ru/ng_exlibris/2007-11-15/11_analogia.html