Header image

 

 

 
 

ВСЯ ПРАВДА ОБ ЭМПАТИИ
Изумляемся вместе с Михаилом Бойко № 4
«Литературная Россия», # 40 от 1 ноября 2019 г.


Вступая на поприще литературной критики, я верил в возможность эмпатии. Иначе говоря, верил в возможность путём личного переживания соприкоснуться с авторским замыслом, проникнуться им, или, как сказал бы Теодор Липпс, «вчувствоваться» в произведение. И вот переживая произведения как события собственной внутренней жизни, я писал десятки рецензий…

Но однажды я понял, что занимаюсь утончённым самообманом. Осознал это внезапно, словно поймал карманника с поличным.  Мне стало ясно, что никакая эмпатия в отношении текста невозможна, а если и удаётся во что-то «вчувствоваться», то только в порождения собственного воображения. Нам не дано переживать художественные произведения. Мы способны переживать только собственные предубеждения, накопленный опыт, психические проекции, всевозможные грёзы, надежды и стремления – всё то, что не имеет прямого отношения ни к произведению как тексту, ни к произведению как воплощению авторского замысла.

В фильме «Реаниматор» Брайана Юзны, гениальной экранизации рассказа Лавкрафта, есть момент, когда герой, возмущённый бесчеловечными экспериментами Герберта Уэста по оживлению мертвецов, восклицает: «Но я же врач!». На что Уэст спокойно отвечает: «А ты будь учёным, а не врачом».

Больше я не верю в эмпатию. Если я чувствую, что во мне рождается какой-то эмоциональный отклик на произведение, то мысленно  одёргиваю сам себя. «Ага, ты опять хочешь заниматься самообманом и обманывать читателя?! Опять хочешь протащить на критическое судно контрабанду лживой эмпатии?! Опомнись, перед тобой не живое существо, а цепочка типографских символов. Выключи эмоциональный центр! Будь учёным, а не врачом!»

Если бы речь шла о моём здоровье, я бы, конечно, предпочёл оказаться в руках врача, а не учёного. Но если речь идёт о художественном произведении, то пусть оно ляжет на стол учёному, а не какому-нибудь «переживальщику», исполненному самодовольства эмпатику. Пусть мой текст лучше искромсают, разрежут, расчленят, но только не выдают за его смысл непропечённые эмоции, скудоумные домыслы, тошнотворные фантазии и другие продукты собственного воображения.

И как критик я хотел бы быть, скорее, безучастной аналитической машиной, суровым патологоанатомом текста, чем подопытной крысой или собакой Павлова, «эстетически» реагирующей на стимул в виде художественного произведения.

Эмпатия, а вернее то, что за неё выдаётся (ибо никакой эмпатии нет и никогда не было), – это дерзость самонадеянного духа, тщащегося проникнуть в сокровенную сущность произведения. Сопереживайте, конечно, но живым людям и другим существам, а не текстам.

И мой совет: если, читая текст, вы почувствуете, как пробуждается эмпатия, поскорее раздавите гадину. Возможно, это единственный интеллектуальный долг критика перед читателем. И вдумчивого читателя перед автором.


https://litrossia.ru/item/vsya-pravda-ob-empatii/

 

© М.Е. Бойко